Луковица
Я до сих по помню эту луковицу!
Средних размеров, желтоватая с одного бока и с небольшим коричневым пятном на боку другом. Сверху пучок зеленых, но уже пожухлых усиков, которые хотели, но так и не смогли вырасти. А возле основания золотистым янтарным светом под лучами яркого осеннего солнца светилась отошедшая от луковицы шелуха.
Вся эта невероятная красота стояла на тарелке, которая, как царственная особа, была со всеми почестями водружена на достаточно высокий пень (то ли от тополя, то ли от клена – это знание, так и останется для меня тайным).
А еще я помню глаза, вернее много глаз, которые, так же как и я, изучали эту луковицу. Только я восхищенно, со стороны, а они – оценивающе.
Тогда же я, десятилетняя девочка, бредущая со скрипкой в руках в музыкальную школу, впервые услышала слово «пленэр».
В голове били тамтамы, душа трепетала, а я понимала, что вряд ли когда-нибудь буду вот так самозабвенно на улице писать луковичный портрет.
В том прекрасном юном возрасте никаких талантов к живописи, да и просто даже к банальному детскому срисовыванию, ни мной, ни моими родителями у меня обнаружено не было.
Я могла только восхищенно следить за тем, как творят другие. Часто тайком наблюдала как рисует мой брат, а в теплые осенние дни прогуливала музыкальную школу, чтобы как незримый дух присутствовать в момент, когда рождается красота на дворе школы художественной.
Идиллия такая, к моему сожалению, длилась крайне недолго. Времена были не из простых и школу художественную достаточно быстро прикрыли для открытия чего-то нового и более важного (как мне подсказывает моя память, там некоторое время был продовольственный рынок, а потом и его забросили).
Годы шли, желание творить не проходило, но я все время твердила себе: «Я не умею рисовать». Как мантру, как заклинание... и верила себе, пока в 2009 году, повинуясь какому-то немыслимому душевному порыву не купила себе первые акриловые краски.
И началось волшебство!
Я до сих по помню эту луковицу!
Средних размеров, желтоватая с одного бока и с небольшим коричневым пятном на боку другом. Сверху пучок зеленых, но уже пожухлых усиков, которые хотели, но так и не смогли вырасти. А возле основания золотистым янтарным светом под лучами яркого осеннего солнца светилась отошедшая от луковицы шелуха.
Вся эта невероятная красота стояла на тарелке, которая, как царственная особа, была со всеми почестями водружена на достаточно высокий пень (то ли от тополя, то ли от клена – это знание, так и останется для меня тайным).
А еще я помню глаза, вернее много глаз, которые, так же как и я, изучали эту луковицу. Только я восхищенно, со стороны, а они – оценивающе.
Тогда же я, десятилетняя девочка, бредущая со скрипкой в руках в музыкальную школу, впервые услышала слово «пленэр».
В голове били тамтамы, душа трепетала, а я понимала, что вряд ли когда-нибудь буду вот так самозабвенно на улице писать луковичный портрет.
В том прекрасном юном возрасте никаких талантов к живописи, да и просто даже к банальному детскому срисовыванию, ни мной, ни моими родителями у меня обнаружено не было.
Я могла только восхищенно следить за тем, как творят другие. Часто тайком наблюдала как рисует мой брат, а в теплые осенние дни прогуливала музыкальную школу, чтобы как незримый дух присутствовать в момент, когда рождается красота на дворе школы художественной.
Идиллия такая, к моему сожалению, длилась крайне недолго. Времена были не из простых и школу художественную достаточно быстро прикрыли для открытия чего-то нового и более важного (как мне подсказывает моя память, там некоторое время был продовольственный рынок, а потом и его забросили).
Годы шли, желание творить не проходило, но я все время твердила себе: «Я не умею рисовать». Как мантру, как заклинание... и верила себе, пока в 2009 году, повинуясь какому-то немыслимому душевному порыву не купила себе первые акриловые краски.
И началось волшебство!
